Среди мэллорнов раздавался тихий мелодичный напев на староэльфийском:

"Du... Du Hasst Mich... Du Hasst Mich Gefraght. Und Me Gezacht"

- О чем они поют, Логоваз? - спросил Баралгин у проходившего мимо кронпринца Серверной Империи Джеддаев.

- Этто отшень дреффняя пестня про Пэндальфа Серого. Мы слошили ее сегодня уттром. Ф ней рассказывается о его поединке с Бандерлогом на мосту через Уморийские Каналисатсии. Отшень красиффая пестня, не так ли?

- Да, но я предпочел бы знать, куда это в без пяти полночь двинул Федор со своим колечком. Я видел, как они перемигивались с Электродрелью. Боюсь, как бы не "окольцевала" она его.

- Сря беспокхоишься, Баралгин Иваноффич. - успокоил гондорского витязя эльфич. - Она сфое колетшко ни на что не променяет. Она же с Ангмарским обручилась. Если ей колетшко Федора тепперь покасат, она страшная как атомная война становится.

Как в воду глядел Логоваз. Точнее, в воду глядел Федор, и слава Эру, что только в воду, потому что он не видел, какой маскарад за его спиной устроила Электродрель. Через жидкометаллическую фазу она превратилась в Ангмарского, жадно тянущего лапы к Кольцу, затем переплавилась в бедолагу Сарумяна, которые предвкушал горечь поражения от онтов во второй серии, затем в Науглумира. Дракон поплясал на собственном хвосте от осознания того факта, что золото сильно повысилось в цене, а напоследок сожрал и Ангмарца, и Сарумяна вместе взятых, сыто выдохнул, икнул, - и о, чудо! - отрыгнул золотое колечко. Переплавив таким образом мечи на орала, дракон превратился обратно в Электродрель, которая нежно наклонилась над Федором, опустившим голову в Волшебное Зеркало и пускавшим пузыри:

- Федор Михайлович, золотой мой, чего так скрючило, что разогнуться не можешь? Радикулит, аль путлибы несвежие?