... щёлкнул замок, дверь открылась, вовнутрь влетела молодая девушка лет двадцати и застыла, удивлённо рассматривая всё вокруг — как кошка, привыкающая к новой, незнакомой обстановке. Она была кареглазой брюнеткой с шикарными волнистыми волосами до плеч, собранными в непослушный хвост, со стрельчатыми треугольными бровями, тонким носом и резко контрастирующими с ним губами: чувственными, но не полными, широкими, коротенькими и всегда влажными, как после дождя. Узкая, по форме напоминающая ягодку, головка аристократически сидела на длинной шее и медленно поворачивалась слева направо, как бы впитывая в себя атмосферу этого места.

Парень, быстро вошедший следом за ней, являл собой образец домовитости и хозяйского отношения. Он шагал широко и размашисто, тёмно-синий плащ шуршал в такт, когда он прошёл вглубь комнаты, изогнулся, включил рубильник, и комнату заполнило сразу множество звуков: от гудения вентилятора до тихого, едва слышного пощёлкивания разогревающегося монитора. Слитно и слаженно, как будто всю жизнь он оттачивал только одно это движение, молодой человек взмахнул руками, и волшебным образом его плащ оказался лежащим на одном из многочисленных стульев, а чемоданчик «дипломат» — раскрытым на столе.

— Ну, вот мы снова и «дома», — сказал он, не спуская глаз с гостьи, — садись же, всё включено.

Осторожно, но с удивительной грацией девушка опустилась на самый близкий к столу табурет с низенькой спинкой, поставила рядом ридикюль, достала большой блокнот и карандаш. Глаза её всё ещё бегали вокруг так, как будто она была здесь впервые, но где-то уже видела, поэтому сомневалась, не сон ли это. Вокруг было действительно чему подивиться. Белоснежные столы: канцелярские и лабораторные, белые жалюзи на окнах, белый пластик склянок с химическими реактивами. Только золотистый самовар в углу да разбросанные везде книги придавали этому идеальному для препарирования души Вселенной месту хоть какой-то обитаемый вид.

Но пискнул компьютер, и внимание девушки переключилось полностью на него.— Макс, — спросила она, — ему что-то нужно ещё?

Парень уже в белом халате вырос у неё за спиной не дожидаясь конца фразы.

— Ага, — он навис, сделал волшебные пассы над клавишами, и монитор заиграл, засветился

яркими цветами. — Вот, вроде, и всё. Дальше стандартная процедура, ты это и сама увидишь.

— Знобит что-то, — она зябко поёжилась и передёрнула плечами. — Кофе у тебя есть?

Прошло полчаса. Кофе давно остыл, поэтому его или не было уже, или последние полчашки было выпито одним большим глотком. Её кружка так и осталась стоять между руками перед клавиатурой, мешала печатать, но всё ещё стояла там: внимание девушки было полностью поглощено происходящим за тридевять земель отсюда.

А он витал совершенно в другой сфере. Положив одну ногу на соседний табурет, а вторую наверх, он вгрызался взглядом в тоненькую брошюрку зелёного цвета, ингода отрываясь, чтобы что-то записать в лежащий под рукой ежедневник, но взгляда не отрывал, поэтому записи получались кривыми и неровными. На столе стояло ещё немного еды — в основном то, что берут люди с собой на пикник, только эта еда отличалась легкоусвояемостью и малокалорийностью: хлеб из отрубей, йогурт, фрукты.

Он задумался, глядя поверх строк, внимание его рассеялось, мозг переключился на напряжённый внутренний анализ, взгляд устало взобрался наверх, прошёлся по потолку, полкам, остановился на гостье.

Им владели странные чувства.

Он ощущал себя вне времени и вне пространства, ибо думал о вечном. Он задавал себе вопросы и не находил ответа — но это его не смущало. В конце концов, он сам выбрал для себя путь служения Истине, и известно, что не всё в этом мире познаваемо...

Он остановил взгляд на её спине и отметил про себя, что нужно будет поинтересоваться у компетентных людей, не опасны ли настолько остро выступающие на спине позвонки поясничного отдела, если женщина ещё не была беременной.

Она спросила, не отрывая глаз и не переставая щёлкать клавишами:

— У тебя всегда так холодно, или это окно открыто?

Парень перевёл глаза на жалюзи — они едва шевелились.

— Лори, если я выключу эту чёртову вентиляцию, мы через пять минут задохнёмся.

Под её тонким джемпером отчётливо угадывались очертания двух округлостей, смягчённые тонким лифом.

Но они не задохнулись ни через пять, ни через десять минут. Совсем неслышно он прокрался к ней за спину и укрыл плечи тёплым большим мужским кашне, «кусачая» половина которого была сделана из мохера:

— Пор фавор ... Кара миа , — прошептал он ей на ухо, наклонившись и нежно обняв.

Круглый вырез джемпера утонул в чёрном пухе.

— Мучас грациас , Макс, — с некоторым удивлением сказала она, не поворачивая головы в сторону удаляющегося шага

— Нада , — едва слышно ответил Макс, снова втискиваясь между двумя столами в позу сибаритствующего помещика.

— Ха ? — теперь Лори обернулась и посмотрела на него действительно округлёнными удивительно глазами, в которых читался неподдельный интерес.

— Дэ нада , иль тесоро , — сказал Макс уже отчётливее, обращаясь к этим глазам, и они смутились, спрятались от чёрных-пречёрных глаз-омутов.

— Эмикуар-р-р-рто , — промурлыкал он уже тише, с явно выраженным французским грассированием. Кто бы ни была эта девушка, нравилась она ему вполне определённо, и останавливаться на достигнутом он не желал. Ему нравились и длинные ресницы и то, что было спрятано между ними, но от её строгости и подчёркнуто сугубо дружеского обращения любого бы отстранило, а его только привлекало.

— Да, я тут совсем засиделась. У тебя телефон работает? — спросила Лори, косясь на старый пожелтевший от времени аппарат в противоположном углу комнаты.

— Дэ-э-эинум грация-а-ас! — протянул он негромким баритоном, — конечно, заяц, работает. Выход на городскую станцию через «девятку», без гудка.

— Так, малый, я буду дома где-то без четверти, ну, может без пяти десять, — Лори уже почти не злилась, я просто говорила, как сообщала решённую вещь. Она была страшна в гневе, и мало кто смог бы выступить против: Стрелец самый, пожалуй, нехороший противник, и только он мог решиться её дразнить, не опасаясь за свою шкуру. Она совсем не вязалась с образом Лори — маленького, смешного, но очень-очень грустного африканского зверька с большими блестящими глазами.

— Как там все? Мама дома? Как нет? — казалось, не кончится её победный тон, и — вдруг всё перевернулось на свете, побледнело лицо, и она ошатнулась

— Когда? — едва слышно, спросила она.

Заяц положил трубку и долго-долго смотрел в пустоту. Макс молчал и смотрел на неё, как будто это всё было ему известно. Лицо девушки не выражало ничего, только странным образом опустившиеся плечи и обмякший позвоночник, вес которого он чувствовал на своей руке, говорили о том, насколько она была сильной.

— Муэртэ , — произнесла она, не обращаясь ни к кому.

А он для себя решил, что завтра переступит через себя, сходит в ту православную церковь и поставит всё же свечку. Раз не удалось «радостную», придётся «упокойную».

— Дедушка... мы с тобой так и не попрощались...

Но в голосе её не было ни малейшего намёка на всхлип. Только он поправил на нее кашне, схватил под мышку блокнот, и они вышли из комнаты, обнявшись.Щёлкнул замок...

Поминальным крестом между клавиш возвышался воткнутый длинный карандаш

Hosted by uCoz